Aeterna aequitas. Коллекционер красочных миров.
Написала бы эту запись, как обычно слишком образно и неразборчиво, вытягивая из души воспоминания на уровне чувств и цветовых пятен на вкусовой оболочке дня. Но ради Любы, которая подарила этот день, напишу более прозаичным языком, о «небольшом» светском мероприятии, и о том чуде, что изображено на фотографии.
Симбиоз душ, религии, власти, масмедии и еще немного тишины и крыльев, или как я побывала в гуще светского мероприятия.
На кануне успения богородицы, моя давнишняя подруга сообщила мне, что я обязательно должна сходить с ней в Кремль, «туды-куды простых смертных не пущают». Их фирма делала ремонт в одном из помещений обитания российских небожителей, и за это есть шанс посмотреть на то, что скорее всего можно будет увидеть лишь на фото или по телевизору. Не соблазниться предложением мог бы только мертвец.
Пришлось подниматься спозаранку, искать приличествующий костюм. Благо в моем гардеробе до сих пор висит один с моей защиты. В полупустой электричке спать по прямой до Боровицкой. На подходе к Кремлю уже начинало смущать небольшое скопление народу. Что-то там намечается, раз к Кутафьей башне к восьми, когда кассы еще закрыты, стягивается приличное количество народу – половина из которых журналисты. Вторую же половину в большей части представляли из себя женщины в платках, что наталкивало на мысль - они собрались на воскресную службу. Но не в кремль же? Я оказалась не права. Да именно в кремль, а точнее в кремлевский Успенский собор – на службу в честь успения Богородицы, к которому было приурочено возвращение одного из свитков иконы Казанской Божией Матери. А начальник моей подруги оказался весьма своеобразным мужчиной в преклонных годах, что бы позвать двух особ женского пола под одним предлогом на эту службу.
Впрочем, не считая себя особенно религиозной, я все же не пожалела, что согласилась на (как-то язык не поворачивается назвать это мероприятием.) это.
Выкурив по последней сигарете, мы прошли через первые ряды нашей доблестной и неповторимой, которая пропускала по приглашениям или же журналистов. Пока мы не спеша, поднимались по мощенной мостовой, успели услышать лекцию о внешнем виде кремля и исторических особенностях его существования. Наш лектор интересно перемешивал занимательные архитектурные подробности с политическим прошлым. В данной своеобразной лекции были задеты, Чудов монастырь, Потешный дворец, Гришка Отрепьев, Сталин, Молотов, Хрущев, Аллилуева и наш неупокоенный с броневика.
Солнце светило прямо в глаза, заставляя щуриться и улыбаться совершенно заспанной улыбкой, спина болела, в голове была каша, но дышалось на удивление свежо в центре Москвы.
Нас засняли у бокового входя в успенский собор, и отправились улаживать дела с нашими пропусками. Почти пустая площадь между соборами и колокольней, белый цвет, возвышающийся к небу, ощущение не давящих на тебя вертикальных объемов. Все придавало силы и спокойствия. Но не тут-то было. Я бы с удовольствием осталась на этой площади, но нам обещали за хорошее поведение быть может и показать внутренности кремля… Вот мы и попали на богослужение – утреня была в самом разгаре, а народ все пребывал и пребывал.
Здесь краткое не лирическое отступление. Просто хотелось бы весь яд оставить в сжатом и компактном виде вначале, что бы потом наслаждаться и вспоминать хорошее. Первое за что я не люблю популярные церкви – за очереди к церковным потребностям (свечки, иконки, крестики и проч). Все это до сих пор продается прямо в храме, напоминая в очень оживленных церквах местный базар по продаже кусочков благословения. Так у вас две бумажки со списками – с вас двадцать рублей и вот вам на дорогу две просфиры. За спиной слышится а вы знаете в церкви N просфиры все за пять рублей, но они черствые. Хочется чертыхнуться, останавливает, то что вообще-то я обижу людей стоящий рядом. Второе, это толпа и не просто толпа, а та что только что отошла от этого базарного ажиотажа со свечками и иконами, и готова в том же духе ринуться дальше.
- А пропустите меня, меня зовут…
- Вы что не видите здесь я стою, что вы толкаетесь… В церкви надо не болтать, а молчать!
- Вы не правильно креститесь, вы не….
- Я такой-то такой пропустите меня …
- Что вы стоите, на проходе не стойте – этот индивидуум меня вообще поразил – я была откинута на добрый метр, когда он просвистел мимо меня. В принципе я бы и не против такого обращения в метро, но в церкви? Но это мои трудности, в конце концов, если я не переношу слишком рьяных рачителей религии и шумных мест.
И второе, что меня немного напрягло это журналисты в середине собора с камерами и прочими принадлежностями. Просто было ощущение не религиозного мероприятия, а большей что ли светскости происходящего. Да и в момент приезда его патриаршего святейшества, то количество лжи, которой люди пудрили друг другу мозги, что бы пробраться вперед. Мне с моими грехами, которых за сотни лет не отмыть просто было неловко и стыдно. Мне хотелось верить, что те, кто удостаиваются такой чести, они будут, что ли, лучше меня. Во общем, это вносило некую не комфортность в мое существование там. Ну да ладно, теперь о хорошем.
Сам успенский собор я посещала еще с бабушкой, на экскурсии. Таки я его и запомнила. Притушенные светильники, холод стен с проступающим ликом святых, тепло которое исходило от иконостаса. Строгость старины, ее величие, мой храм… В этот раз я увидела его живым. Оказывается, храмы оживают во время богослужения. Он впитывал и отражал ввысь и голоса священнослужителей и чудесный мужской хор, и даже шепот паствы. Отражался от каждого лика, от каждой досточки, как в иконостасе так и в стеклянных объемах, в которых хранятся образа. Он плел свою жизнь как большое дерево. Я давным-давно была в опере, но ощущение от голосов, поющих а капелла, не земное это точно. Многоголосие – единство и разнообразие. Знаковое для меня сочетание почти что противоположностей. Я никогда не слышала такого мужского хора, и боюсь, еще не скоро услышу. В душе осталось нечто, что будет светить, даже если я разуверюсь в понимании противоположенного пола. Сила и красота этих голосов завораживает. Но не только тембр и их сочетание, не только мелодия, но и то, что каждый переход идет от сердца. Услышать, как люди поют сердцем - редкость. Почему, то вспомнилась сельская церквушка из далекого пошлого, где люди не умеющие петь пели от всего сердца, но здесь - сочетание долгих тренировок с песней души. Мне привиделись крылья, трепещущие на фресках от этой службы. Мне привиделись строгие и прекрасные ангелы в блистающих латах, мне привиделся ангельский хор. Это было чудесно. Позже прибыли монахини из женского монастыря, которые дополнили этот хор. Я закрывала глаза и просто слушала. Тогда исчезала эта духота от людей вокруг, от нервозности, которую они приносили в храм. Я была рада, тому, что слушаю эту службу.
Но, к сожалению, с приездом патриарха в храм, через некоторое время находится в нем перестало быть возможным, толпа колыхалась по храму в только ей известном направлении и видимо от сырости помещения мне было уже достаточно тяжело продолжать находиться там. Спасла Любка, которой видимо тоже стало нехорошо от ладана – мы решили прогуляться.
Площадь рядом с собором постепенно наполнялась группами туристов и их провожатыми – экскурсоводами. Мы немного посидели у двух колоколов, болтая о чепухе, запивая это киселем и заедая просфирами. Потом решили прогуляться, так как Люба забила себе голову, что курить на этой площади нельзя. В чем-то я ей благодарна. Мы прогулялись мимо милого постового (интересно а в кремле бывают не милые постовые), который вежливо предложил воспользоваться пешеходной дорожкой, которая перекинулась через улочку ведущую от Боровицких ворот, мимо Оружейной палаты выше основным правительственным корпусам делая разворот перед милой аллей (название не знаю J горе мне). Таким образом мы сначала прогулялись почти что до Боровицкой башни, Так и не найдя, по мнению Любы, приличного места для перекура, мы повернули обратно, заметив невдалеке, около оружейной палаты деловито спешащую фигуру в темной сутане с красным кушаком. Если это и не был епископ, то явно кто-то из делегации, привезшей икону. Я наконец-то в живую видела не только цвет православной церкви рядом, но так ж удостоилась в один день лицезреть и цвет католической религии на расстоянии вытянутой руки. Так что в моей копилке воспоминаний, в моем саду редкостей официальных прибыло, хоть и не намеренно.
Мы все же углубились с подругой в тишь аллее и примостились рядом с дубом «Космос», тем что был посажен в 61 году. Попутно наблюдая за мерным путешествием православного батюшки между цветников данной аллеи. Такой расслабленности и блаженства, как в данной аллее я не испытывала даже в храме. Тишина, свежая зелень, омытая сотнями капелек из разбрызгивателей, которые создавали на свету причудливые вариации радуги. Свежий воздух, гармония цветников и немного не прибранных газонов, где на ровной, немного разросшейся траве разлеглись бусинками облетевшие листья дубов. Гранитные кубы ножек скамеек, переходящих в деревянные перекладины, и такие же серые, с зернистой окраской урны, деликатного размера. Тишина, редко нарушающаяся жизнью за гранью красных зубчатых стен. Свежесть, которой можно позавидовать в центре Москвы. Голубое небо с кудряшками облаков и яркое солнце, оживляющее листву.
Тихая беседа, неторопливый слог, слова ложащиеся на канву правильно и неторопливо, без излома, поражающие свое глубиной и уносимые временем в память в один из самых сокровенных ее участков. Так не хотелось уходить, но мы спешили, как обычно проживать нашу смешную жизнь. Мы решили возвращаться, что бы оставить еще один кусочек сказки за бортом нашего настоящего.
Но сказка не хотела так просто расставаться с нами. Еще в храме я почему-то загадала свою любимую загадку про крылья и .. и нашла ее одно подтверждение ее по дороге назад - к храму.
Там где мы пересекали проезжую часть с милым постовым, нас ждал подарок, нечаянная встреча с чудом.
- Девушки в не знаете, что делать с птенцом - , спросил, подбегая к нам, постовой. На тротуаре с дорожкой сидел, нахохлившись, уже вполне оперившийся птенец, и не собирался улетать с нашим появлением. Мне всегда неловко описывать, то что можно увидеть своими глазами – птенец перед вами на фотографии. Размером немногим больше воробья, он имел стать сокола. Мы были в замешательстве. Мне сразу захотелось забрать эту сказку с собой, до того мне верилось в это совпадение, но в то же время было сомнение. Он принадлежит этим окрестностям и здесь его жизнь. Даже если это подарок судьбы, даже если эта встреча для меня так важна, я не должна забываться и просить больше чем эта встреча. Постовой был готов отдать нм его, но мы все же несколько раз спрашивали его нельзя ли связаться с орнитологической службой Кремля. Единственная служба, которой мы обязаны последней соколиной охотой. Парнишка был в замешательстве – он не мог оставлять свой пост. Наши терзания разрешил его коллега, подошедший к посту и разрешивший ему сбегать позвонить орнитологам. Пока мы ждали нового опекуна нашему птенцу, из его лап было вытащен пух, который птица, ни в какую не хотела отдавать. Казалось, что его напугал звон колокола – птенец вздрагивал при каждом ударе. Уже дома я размышляла на эту тему и решила, что это скорее чепуха. Что может бояться птенец, слышащий это звон каждый день?
Но как бы то не было, прибыл служака из орнитологов. Оказывается они тоже военные. Он был удивлен не меньше нашего и скорее не появлением птенца, оказывается, их подопечные гнездятся по всей территории Кремля, и поэтому появление «незапланированных» отпрысков круглый год не такая уж и загадка. Загадкой для всех осталось принадлежность этого крылатого шарика к какому-либо виду. Точно уж это были не городские птицы, но по словам служаки, у птенца сформировались крылья и он скорее всего не вырастет намного, так что даже взросла особь будет ненамного больше, его теперешнего вида. В то же время это хищная птица и это было видно и по внешнему виду и по тому, как птенец клевал мой палец. Я все же попыталась уже почти, что на мертвых батарейках снять птенца. Это все что я могла оставить на память о моем кремлевском знакомом. Потом его забрали. Мне было немного грустно, но грусть была правильной, той, что остается, когда делаешь правильное дело. Я надолго запомню нашу встречу …
Что говорить мы отыскали нашего покровителя и извинившись после прослушанной проповеди отправились восвояси не дожидаясь, когда все страждущие смогут прикоснуться к чудотворной иконе. Если честно в тот день я прикоснулась к ней… но по-своему.
Симбиоз душ, религии, власти, масмедии и еще немного тишины и крыльев, или как я побывала в гуще светского мероприятия.
На кануне успения богородицы, моя давнишняя подруга сообщила мне, что я обязательно должна сходить с ней в Кремль, «туды-куды простых смертных не пущают». Их фирма делала ремонт в одном из помещений обитания российских небожителей, и за это есть шанс посмотреть на то, что скорее всего можно будет увидеть лишь на фото или по телевизору. Не соблазниться предложением мог бы только мертвец.
Пришлось подниматься спозаранку, искать приличествующий костюм. Благо в моем гардеробе до сих пор висит один с моей защиты. В полупустой электричке спать по прямой до Боровицкой. На подходе к Кремлю уже начинало смущать небольшое скопление народу. Что-то там намечается, раз к Кутафьей башне к восьми, когда кассы еще закрыты, стягивается приличное количество народу – половина из которых журналисты. Вторую же половину в большей части представляли из себя женщины в платках, что наталкивало на мысль - они собрались на воскресную службу. Но не в кремль же? Я оказалась не права. Да именно в кремль, а точнее в кремлевский Успенский собор – на службу в честь успения Богородицы, к которому было приурочено возвращение одного из свитков иконы Казанской Божией Матери. А начальник моей подруги оказался весьма своеобразным мужчиной в преклонных годах, что бы позвать двух особ женского пола под одним предлогом на эту службу.
Впрочем, не считая себя особенно религиозной, я все же не пожалела, что согласилась на (как-то язык не поворачивается назвать это мероприятием.) это.
Выкурив по последней сигарете, мы прошли через первые ряды нашей доблестной и неповторимой, которая пропускала по приглашениям или же журналистов. Пока мы не спеша, поднимались по мощенной мостовой, успели услышать лекцию о внешнем виде кремля и исторических особенностях его существования. Наш лектор интересно перемешивал занимательные архитектурные подробности с политическим прошлым. В данной своеобразной лекции были задеты, Чудов монастырь, Потешный дворец, Гришка Отрепьев, Сталин, Молотов, Хрущев, Аллилуева и наш неупокоенный с броневика.
Солнце светило прямо в глаза, заставляя щуриться и улыбаться совершенно заспанной улыбкой, спина болела, в голове была каша, но дышалось на удивление свежо в центре Москвы.
Нас засняли у бокового входя в успенский собор, и отправились улаживать дела с нашими пропусками. Почти пустая площадь между соборами и колокольней, белый цвет, возвышающийся к небу, ощущение не давящих на тебя вертикальных объемов. Все придавало силы и спокойствия. Но не тут-то было. Я бы с удовольствием осталась на этой площади, но нам обещали за хорошее поведение быть может и показать внутренности кремля… Вот мы и попали на богослужение – утреня была в самом разгаре, а народ все пребывал и пребывал.
Здесь краткое не лирическое отступление. Просто хотелось бы весь яд оставить в сжатом и компактном виде вначале, что бы потом наслаждаться и вспоминать хорошее. Первое за что я не люблю популярные церкви – за очереди к церковным потребностям (свечки, иконки, крестики и проч). Все это до сих пор продается прямо в храме, напоминая в очень оживленных церквах местный базар по продаже кусочков благословения. Так у вас две бумажки со списками – с вас двадцать рублей и вот вам на дорогу две просфиры. За спиной слышится а вы знаете в церкви N просфиры все за пять рублей, но они черствые. Хочется чертыхнуться, останавливает, то что вообще-то я обижу людей стоящий рядом. Второе, это толпа и не просто толпа, а та что только что отошла от этого базарного ажиотажа со свечками и иконами, и готова в том же духе ринуться дальше.
- А пропустите меня, меня зовут…
- Вы что не видите здесь я стою, что вы толкаетесь… В церкви надо не болтать, а молчать!
- Вы не правильно креститесь, вы не….
- Я такой-то такой пропустите меня …
- Что вы стоите, на проходе не стойте – этот индивидуум меня вообще поразил – я была откинута на добрый метр, когда он просвистел мимо меня. В принципе я бы и не против такого обращения в метро, но в церкви? Но это мои трудности, в конце концов, если я не переношу слишком рьяных рачителей религии и шумных мест.
И второе, что меня немного напрягло это журналисты в середине собора с камерами и прочими принадлежностями. Просто было ощущение не религиозного мероприятия, а большей что ли светскости происходящего. Да и в момент приезда его патриаршего святейшества, то количество лжи, которой люди пудрили друг другу мозги, что бы пробраться вперед. Мне с моими грехами, которых за сотни лет не отмыть просто было неловко и стыдно. Мне хотелось верить, что те, кто удостаиваются такой чести, они будут, что ли, лучше меня. Во общем, это вносило некую не комфортность в мое существование там. Ну да ладно, теперь о хорошем.
Сам успенский собор я посещала еще с бабушкой, на экскурсии. Таки я его и запомнила. Притушенные светильники, холод стен с проступающим ликом святых, тепло которое исходило от иконостаса. Строгость старины, ее величие, мой храм… В этот раз я увидела его живым. Оказывается, храмы оживают во время богослужения. Он впитывал и отражал ввысь и голоса священнослужителей и чудесный мужской хор, и даже шепот паствы. Отражался от каждого лика, от каждой досточки, как в иконостасе так и в стеклянных объемах, в которых хранятся образа. Он плел свою жизнь как большое дерево. Я давным-давно была в опере, но ощущение от голосов, поющих а капелла, не земное это точно. Многоголосие – единство и разнообразие. Знаковое для меня сочетание почти что противоположностей. Я никогда не слышала такого мужского хора, и боюсь, еще не скоро услышу. В душе осталось нечто, что будет светить, даже если я разуверюсь в понимании противоположенного пола. Сила и красота этих голосов завораживает. Но не только тембр и их сочетание, не только мелодия, но и то, что каждый переход идет от сердца. Услышать, как люди поют сердцем - редкость. Почему, то вспомнилась сельская церквушка из далекого пошлого, где люди не умеющие петь пели от всего сердца, но здесь - сочетание долгих тренировок с песней души. Мне привиделись крылья, трепещущие на фресках от этой службы. Мне привиделись строгие и прекрасные ангелы в блистающих латах, мне привиделся ангельский хор. Это было чудесно. Позже прибыли монахини из женского монастыря, которые дополнили этот хор. Я закрывала глаза и просто слушала. Тогда исчезала эта духота от людей вокруг, от нервозности, которую они приносили в храм. Я была рада, тому, что слушаю эту службу.
Но, к сожалению, с приездом патриарха в храм, через некоторое время находится в нем перестало быть возможным, толпа колыхалась по храму в только ей известном направлении и видимо от сырости помещения мне было уже достаточно тяжело продолжать находиться там. Спасла Любка, которой видимо тоже стало нехорошо от ладана – мы решили прогуляться.
Площадь рядом с собором постепенно наполнялась группами туристов и их провожатыми – экскурсоводами. Мы немного посидели у двух колоколов, болтая о чепухе, запивая это киселем и заедая просфирами. Потом решили прогуляться, так как Люба забила себе голову, что курить на этой площади нельзя. В чем-то я ей благодарна. Мы прогулялись мимо милого постового (интересно а в кремле бывают не милые постовые), который вежливо предложил воспользоваться пешеходной дорожкой, которая перекинулась через улочку ведущую от Боровицких ворот, мимо Оружейной палаты выше основным правительственным корпусам делая разворот перед милой аллей (название не знаю J горе мне). Таким образом мы сначала прогулялись почти что до Боровицкой башни, Так и не найдя, по мнению Любы, приличного места для перекура, мы повернули обратно, заметив невдалеке, около оружейной палаты деловито спешащую фигуру в темной сутане с красным кушаком. Если это и не был епископ, то явно кто-то из делегации, привезшей икону. Я наконец-то в живую видела не только цвет православной церкви рядом, но так ж удостоилась в один день лицезреть и цвет католической религии на расстоянии вытянутой руки. Так что в моей копилке воспоминаний, в моем саду редкостей официальных прибыло, хоть и не намеренно.
Мы все же углубились с подругой в тишь аллее и примостились рядом с дубом «Космос», тем что был посажен в 61 году. Попутно наблюдая за мерным путешествием православного батюшки между цветников данной аллеи. Такой расслабленности и блаженства, как в данной аллее я не испытывала даже в храме. Тишина, свежая зелень, омытая сотнями капелек из разбрызгивателей, которые создавали на свету причудливые вариации радуги. Свежий воздух, гармония цветников и немного не прибранных газонов, где на ровной, немного разросшейся траве разлеглись бусинками облетевшие листья дубов. Гранитные кубы ножек скамеек, переходящих в деревянные перекладины, и такие же серые, с зернистой окраской урны, деликатного размера. Тишина, редко нарушающаяся жизнью за гранью красных зубчатых стен. Свежесть, которой можно позавидовать в центре Москвы. Голубое небо с кудряшками облаков и яркое солнце, оживляющее листву.
Тихая беседа, неторопливый слог, слова ложащиеся на канву правильно и неторопливо, без излома, поражающие свое глубиной и уносимые временем в память в один из самых сокровенных ее участков. Так не хотелось уходить, но мы спешили, как обычно проживать нашу смешную жизнь. Мы решили возвращаться, что бы оставить еще один кусочек сказки за бортом нашего настоящего.
Но сказка не хотела так просто расставаться с нами. Еще в храме я почему-то загадала свою любимую загадку про крылья и .. и нашла ее одно подтверждение ее по дороге назад - к храму.
Там где мы пересекали проезжую часть с милым постовым, нас ждал подарок, нечаянная встреча с чудом.
- Девушки в не знаете, что делать с птенцом - , спросил, подбегая к нам, постовой. На тротуаре с дорожкой сидел, нахохлившись, уже вполне оперившийся птенец, и не собирался улетать с нашим появлением. Мне всегда неловко описывать, то что можно увидеть своими глазами – птенец перед вами на фотографии. Размером немногим больше воробья, он имел стать сокола. Мы были в замешательстве. Мне сразу захотелось забрать эту сказку с собой, до того мне верилось в это совпадение, но в то же время было сомнение. Он принадлежит этим окрестностям и здесь его жизнь. Даже если это подарок судьбы, даже если эта встреча для меня так важна, я не должна забываться и просить больше чем эта встреча. Постовой был готов отдать нм его, но мы все же несколько раз спрашивали его нельзя ли связаться с орнитологической службой Кремля. Единственная служба, которой мы обязаны последней соколиной охотой. Парнишка был в замешательстве – он не мог оставлять свой пост. Наши терзания разрешил его коллега, подошедший к посту и разрешивший ему сбегать позвонить орнитологам. Пока мы ждали нового опекуна нашему птенцу, из его лап было вытащен пух, который птица, ни в какую не хотела отдавать. Казалось, что его напугал звон колокола – птенец вздрагивал при каждом ударе. Уже дома я размышляла на эту тему и решила, что это скорее чепуха. Что может бояться птенец, слышащий это звон каждый день?
Но как бы то не было, прибыл служака из орнитологов. Оказывается они тоже военные. Он был удивлен не меньше нашего и скорее не появлением птенца, оказывается, их подопечные гнездятся по всей территории Кремля, и поэтому появление «незапланированных» отпрысков круглый год не такая уж и загадка. Загадкой для всех осталось принадлежность этого крылатого шарика к какому-либо виду. Точно уж это были не городские птицы, но по словам служаки, у птенца сформировались крылья и он скорее всего не вырастет намного, так что даже взросла особь будет ненамного больше, его теперешнего вида. В то же время это хищная птица и это было видно и по внешнему виду и по тому, как птенец клевал мой палец. Я все же попыталась уже почти, что на мертвых батарейках снять птенца. Это все что я могла оставить на память о моем кремлевском знакомом. Потом его забрали. Мне было немного грустно, но грусть была правильной, той, что остается, когда делаешь правильное дело. Я надолго запомню нашу встречу …
Что говорить мы отыскали нашего покровителя и извинившись после прослушанной проповеди отправились восвояси не дожидаясь, когда все страждущие смогут прикоснуться к чудотворной иконе. Если честно в тот день я прикоснулась к ней… но по-своему.