Москва купеческая.....

Я кое-что искала для того, что бы "вспомнить" Москву, такой, какой я ее показвала много лет назад... И этот сайт заразил меня бережным отношением к духу Москвы... Единственное, с чем я не согласна, - памятники архитектуры, конечно, надо беречь, но... жизнь купеческая на том и строилась издавна, что на смену поколениям приходили новые, а капитал сначала имел клыки и зубы, и только после нескольких десятилетий правил волчьей стаи, появлялись настоящие ценители прекрасного, меценаты и люди думающие не только о своих скобяных лавках... Я думаю и это будет ... скоро будет... главное не успеть с легкой руки разрушить то ценное, над чем потом будем проливать горькие слезы....

"Москва которой нет"

---

Для Эльта

Хм. не знаю... Ну вообщем картинка Владимира Качанова для тебя... очень хочется что бы она тебе понравилась.

---

Годовщина

Memories...

---

Состояние....

Безумно влюбяюсь в зеленый цвет на мониторе... к чему бы это?

---

напоминалка....

Не забыть отдать чибика назад....

Отдан - не забыть забрать отзыв - что еще исправить

---

Ужас.....

Фотожопа накрылась... рисунки за пол дня... лучше не вспоминать... это последняя версия которую удалось спасти.. я в шоке ушла... а то удалю его к чертовой матери.....

---

Обломс...

Четыре часа сама отпрвила в корзинууууууу.... тю-тю... значит не судьба значит будет другая рубашка....

---

Состояние... где-то за горизонтом.....

Надо оттаскиваться от компа и прекращать курить.... Ужас... Я почти... почти дорисовала... кажется дорисовала.... не знаю а может быть и нет... кто бы подсказал... когда... надо... останавливаться.... Еще нет ни одной мелкой детали... а я уже... на ..и..с.х..о...д..е... НО я все равно докажу что хоть один рисунок я доведу до ума!

Хотя как скзать - один рисунок это только шаг к задумке....

---

Приметы.... наверное к дождю :)

Кажется я чаще в последнее время меняю дизайн дневника, чем здесь появляюсь.... Вот картинка которая адрессована милой девушки, ее черновик стал основой этого безобразия. Но картинка уже даренная. что не мешает мне ее ужастно нагло использовать. На подходе еще один черновичек и две задумки... время бы найти....

---

И чего это я такая влюбленная в тебя жизня...? Эх... :)

Еще раз что-ли песенку выставить? Нет не стоит... Ощущение... Крылышки покрытые плесенью дают такой фон... Так скрипят суставы... но все равно так хорошо пролеть пространства холов метрополетена, чувствуя за собой гладкость расчерченного пространства, наслаждаться пустотой неба... Хочеться жить, и просто жить, почувстовать на губах пьянящую воду бытия... Проснулась. Примериваю дружественные миры, в сторону игольчатые, хочется в крыльях пронести пару этих сокровищ не оцарапав... Мечты... Мечты старого суккуба, но это хмельнит еще больше.

---

Светлана Сурганова - Мураками

Солнце

Выключают облака

Ветер

Дунул нет препятствий

И текут издалека вены

по запястьям

Я люблю тебя всей душой

Я хочу любить тебя руками

Я люблю тебя всей душой

Я хочу любить тебя руками



Долгие застынут лица

Мы изменимся не скоро

Отражает мокрый город

Самолетов вереницы



Я люблю тебя во все глаза

Я хочу любить тебя руками

Я люблю тебя во все глаза

Я хочу любить тебя руками



Улетаешь...

Улетаешь...



Над каштановым побегом

В переплетах Мураками

Я люблю тебя огромным небом

Я хочу любить тебя руками



Улетаешь...

Улетаешь...



Над каштановым побегом

В переплетах Мураками

Я люблю тебя огромным небом

Я хочу любить тебя руками

---

Для Маэдроса немного черновичков

спасибо Тари и Колесико за вдохновение

---

После дня варения.....

Отмерзла в компании друзей, знакомых и коллег - за прошедшие три дня спасибки вам большое

---

Возващение....?Посмотрим...

Сложно возвращатся в замороженную страну, обуславливая свой приход чем-то большим чем натягиванием шапки и заматыванием в шарф... Сложно начать то, что было брошено за недоказанностью в необходимости. Выйти вздохнуть расправить крылья и снова расвечивать небо в радужный узор, бросить вызов себе, найти свое....

Стремление превозмочь, сказать свое, не поперхнувшись и не смутившись чужему взгляду... Улыбаюсь. Это мое, где-то затеренное в суматохе, но мое. Просто не хватало критической массы. Топтание на месте попытка метатся по закрытой комнате. Все прошло, вырвалась...

Как я и думала-предполагала, общение с проотцами даст быстро и незаметно набрать этот критический предел сжимания пружины внутри. Что? Что вы хотели мне сказать... Я не расслышала... Благополуче, wealth, и тихо собирать свою уникальность в коробочку? А смысл? Выкладываться восемь десятых своей жизни в пустую, что бы подарить свое время обществу, лишь за тем, что бы обустроить свюю уникальность в загодорочке своего хобби. Зачем летать во сне, в душе, если всю жизни ты занимаешься пустым. Ради благополучия, социального статуса?

НЕТ! НЕТ! НЕТ!.... (Далее по тексту )

Я не пойду этой дорогой сколько-то ни было бы возможным. Анализировать и разбирать что бы прийти к такому выводу? Для формализма в который возводит большая часть моей семьи условия оценки человека? Ну уж нет... И слава богу если кто-то раскрылся и посмотрел дальше. Если это морок, простите меня, но вы столько лет играете по этим правилам. Да дела и поступки обуславливают человека, и постфактум уже не важно какой мотивацией они были порождены. Но понимание человека не сводится к анализу его поступков, если конечно, вы не загнаны в формальности работы, где есть жесткие оценки деятельности человека. Семья.. как далеко нам до семьи в большем понимании, я ловила слова... ну и что , что я выступала как провакатор в последнее время, мне интересны мотивации, а не домыслы построенные из анализа жизнедеятельности. Это не работа, это там где чувства играют большую роль, чем оценка КПД кажого члена семьи. Есть следующая ступень после анализа - синтез реальности. Если ты сможешь сказать, что все ты понял каждого и сможешь смоделировать их поведения не только по привычке, но и в черезвычайной ситуации, значит ты на правильном пути...

Но для этого следует побывать в шкуре каждого из них. Это много горя, сожалений, раскаяний, недоверия, глухоты, что бы не потерять себя. Я не хочу судить и быть судимой я просто хочу дышать не в половину легких, хочу жить, поэтому третирую себя больше остальных, заставляя почувствовать стиль жизни так отличный от своего. ПОдругому не могу и не буду, иначе уже не я... а тварь дрожащая. И если по мнению внешнего большинства это пустая трата времени и замкнутый круг, в котором меня можно эксплуатировать (Интересно как?), то пусть так, но прожив в нем немного времения я уже могу дышать спокойнее, не просто притворяясь, но чувствуя воздух более легким, менее вязким, менее свинцовым. Исходя из того, что переживая за чью-то душу, видя едва различимые трещинки страданий их можно залечить, обойти; видя разногласия в чье-то душе можно согласится или нет с путем их решения. Много можно вынести из памяти крови... Мне легко... Возможно эгоистично... Но я не вмешиваюсь в события, я просто разговаривая даю возможность неоправдываясь людям рассказывать о себе... Я не судья я хочу вернуть себе память... Я принимаю их ... Как часть себя...

---

Бойцовая рыбка - sky drop flying in the wind...

Посмотрела только, что фильм Френсиса Копполы... Где-то под лопаткой заныло предчувствие чего-то в собственной жизни... Всплыл так и не отвеченный вопрос о благородстве. Что оно сейчас в нашем мире?

Это то, чем в тайне от других, для самих себя мы кичимся, или хотя бы желаем видеть в себе идеальном. Это то, на что никогда не хватает времени, так как мир становиться все больше и больше и уже нет возможности объять необъятное - поэтому мы все делаем наспех, а о такой мелочи подчас вообще забываем.

Нам больше нравится слово великодушие - оно позволяет проявлять себя от ситуации, к ситуации, не жертвуя собственной выгодой, там где нам это нужно позарез...

Вспомните, кого из своих близких вы можете назвать благородным? Задумайтесь насколько отдаленно это слово можно применить к самим себе...

Слово произошедшее от великодушия, возведенного в привычку, в стиль жизни, произошедшее лексически от "благого рода", от людей, у которых на это было время, хотя бы по отношению к тогдашней морали...

Немного в сторону - не является ли теперешнее благородство более трудно выполнимым, чем благородство нескольких веков назад? Что скрывается под словом благородство сейчас и насколько оно должно отличатся от великодушия, которому свойсвенно быть прилагательным к существительному "победитель"? Может ли "великодушие" сочетаться с проигравшей стороной и как?

---

Новый вид дневника

Игралась с настройками.... ТЕперь под мыша-меня настроен и дизайн. Заголовок цвета крысиного хвоста, фон - цвета шкурки, ну а шрифт основного текста и обрамления..... это так

Вчера опять был автрал... не смогла приехать на встречу с друзьями было о-о-о-обидно..... Наверное все-таки в ближайшее время вернусь в дневники.

---

Сижу. Стучу по клавишам – муж спит, а я… разрываю горе моих героев на множество кусочков серебристой паволоки отражения луны в чашке. Как сложно объять душу человека, душу одного героя… Герой ли это или морок? Сложно написать так, что бы других заставить чувствовать то, что чувствует внутри тебя твой герой. До сих пор не решила, как же должен относиться к своим героям автор. Я отношусь как к реальным людям, с той лишь разницей, что они менее автономны от меня, чем люди. Случайных прохожих, так же считаю мороками, если они проходят пустыми тенями в уходящих днях. Мороками хочется считать и тех, кто в своем общении несет слишком много пустого и неправильного изначально. До сих пор не научилась. По детской привычке все еще стараюсь переделывать мир под свое усмотрение, мягко и ненавязчиво. Все еще не чувствую себя достаточно уверенной для того, что бы пробивать идеи через жестокую конкуренцию амбиций других. Наверное, стоит пересмотреть свои взгляды.

---

опять тво опять незаконченная.. 11 ночь после расстрела..Я села писать..поздновато :)

Суббота, 24 Мая 2003 г.

Вторник - Среда, 24-25 Февраля 2004 г.

Предисловие

Идея этого рассказа ткалась из разных кусочков благодаря незримой поддержке близких и дорогих мне людей, а так же запавших в душу рассказов, поэтому в предисловии я считаю важным огласить всех идейных авторов и вдохновителей этого опуса. В начале это дорого мне списка стоит Элиша, которая подтолкнула меня на создание этого сюжета приглашением на конкурс, который я прозевала. Так же в этом произведении может кто-то углядит отголоски произведения «Свадьба» с сайта Арбуз. Но рассказ начинается с кусочка, чьим невольным вдохновителем явилась Соль – янтарная капелька, ускользнувшая от меня в Вирт мире. Кусочек стал отправной точкой для создания и завязки всего рассказа.

Мысли навеянные постом Сольвейг...

Читала я произведение «Опиум»... не дальше первый трех частей... возникло ощущение чего-то недосказанного в душе...

Так же хотелось поблагодарить мою коллегу по программистскому цеху – Светлану, а так же зав лит частью «Пьяного Карася» - Нафаню – Танюшу Модебадзе-Радулгину, за внимательное выслушивание моих идей и большую моральную поддержу.

С поддержкой всех этих личностей я просто обязана дописать рассказ до конца.





****



Эпиграф

Скорпион жалит самого себя, когда не может обнаружить своего противника....

Они оба жили в сети и в одном городе... Ночная столица им обоим приносила разные настроения в разные моменты их общего бытия в этой сказочной кутерьме: то боль, то прощение, то ярость, то милость, то так знакомую незнакомку, - любовь, то старуху отчаяние, то всадника - ненависть.

Будь они рождены на полвека раньше, они никогда бы не встретились. Но так случилось, как бывает в сетевых буднях - она искала друга, а он подругу на один вечер, чтобы убить его за фразами ничего не значащих приветствий и улыбок, рассыпанных по клавиатуре.

Разговор бежал быстро, никто не мог бы рассказать так много о себе в таких простых и коротких фразах. Никто не неволил ни его, ни ее быть хуже или лучше себя будничных. Никто из них не хотел встреч или интереса к своей персоне после приближающегося рассвета. Он уже представлял ее себе взбалмошной маленькой вертихвосткой, которая смотрит на мир через розовые очки, она думала, что, придя обратно домой, надо не забыть поставить его в игнор.

- Так, что, если будет скучно, приходи к нам, понаблюдаешь за игрой. Там никого не неволят, есть сказочники, есть и те, кто считает, что видел в этой жизни все и, конечно, наблюдатели. Я руковожу одной из групп сказочников.

- И что же толкает тебя на это? - пронеслось электронным кодом к ее монитору сообщение.

Пауза. Смешок в виде комментариев - Тебе романтическое представление, или же так? - появилось у него.

- А если я попрошу тебя честно?

- Оно тебе надо? Ведь нам не нужна эта жизнь, таковой как есть, она и так нам дана свыше... Мы к чему-то стремимся, жаждем, хоть и не признаем этого - но живем иллюзиями, которые могут быть воплощены или нет...

- И все же?

- А не разочаруешься?

- Мне все равно, я ко многому привык...

- Ну что же слушай...

Жила была девочка, которая пыталась жить так, как учили в этом мире, так как жили все остальные. Как обычно, Он и Она, не сложилось... Все было до брезгливости обычно, если бы не то обстоятельство, что не было ни скандалов, ни ссор, когда они просто тихо разошлись в разные стороны... Он был женат, она помолвлена... И оба многие года страдали в разлуке друг с другом. Никто не мог им заменить их общения. Они были солнцем и луной (Опять же банальное сравнение), и в их общении не существовало рамок, границ, не было уважения, не было жалости, не было умилительного сюсюканья - были только они вдвоем, как Адам и Ева. Мир на двоих – вдвоем как одна пара глаз, одна пара рук, одна мечта.

Мечты не существуют разделенные на половинки - как старел сердцем он, так старела и она. Все вокруг влюблялись, разочаровывались, страдали... Они не страдали, они просто умирали вдали друг от друга, не разочаровывались друг в друге, заводя бесчисленное количество любовников на стороне в надежде найти идеальный отрыв к половинке мечты...

Разбив несколько судеб вдребезги о лезвие собственных иллюзий, не в силах разрешить себе большее девочка и подалась в эту игру. Не мстить, а создавать сказки на неделю таким, как он - вот в чем вся идея. Распинать себя ради любви к нему. И жить такой свободной, как он хотел. Это не романтично, это низко.

Монитор мигал в ожидании его ответа, она закурила сигарету и улыбнулась пустому листу на экране, - «Еще один озадаченный зануда, он ведь думает, я придумала еще одну сказку, а это не так, совсем не так». Ей нравилось ошарашивать виртуальных собеседников. На полях ее средства коммуникации с внешним миром уже имелось достаточно внушительное кладбище несостоявшихся встреч и отношений. Все, кто имел неосторожность заглянуть к ней на электронный огонек, аватару ее души, не долго выдерживали такой откровенности и цинизма к жизни и собственной персоне. Некоторые, она знала точно, считают ее романтичной идиоткой, которая не может отойти от своего монитора, так как боится и всего лишь придумывает красивые истории. Другие считали ее занудой, третьи слишком большой авантюристкой. Ей было все равно. Это превращалось в ритуал, который она не видела причин менять. И как на ее гимнастерке, прибавлялись значки совершенных полетов, так росло и ее виртуальное кладбище. Ее ум, все еще способный освещать и манить к себе, уже давно не подпитывался добротой сердца, которого она впрочем, как ей казалось, и не ощущала.

Аська опустела. Неизвестный гость так и не удостоил ее ответом, отсоединился, или просто посчитал ненужным отвечать ей. Она мысленно поставила еще один крестик на сегодняшнем знакомстве. Утро расцветало первыми лучами, и надо было опять натягивать гимнастерку, и бежать в тунельку, что бы после часа человеческой мясорубки со смрадом сотни переплетенных друг с другом человеческий дыханий быть выплюнутой где-то на другом конце города. После чего еще надо было пробираться через заснеженное поле, которое к этому времени только-только начинали расчищать. Для кого-то ее профессия – предел детских мечтаний. Но будни скрашивали романтизм, оставляя рутину, которую не показывают широким массам, которая оседала толстым слоем пыли, скрывая первопричину и желание выбрать эту профессию. Мелкие стычки с начальством, перебранки и интриги между коллегами, все это ставило ее работу в разряд самых обыкновенных. Позади был и выпуск в белых кителях, и осознание собственной значимости, и расправленный полет мечты, который, как и бывает обычно, завершился аварийной посадкой у разбитого корыта. Но она не особенно огорчалась – ее место было хоть в какой-то степени доходным и создавало хотя бы призрачную, но иллюзию дела. Ее однокурсникам повезло меньше, большинство из них должны были гнить на военных аэродромах, убивая летное время за выпивкой и анекдотами, шашнями с чужими женами, перед сном мечтая, что завтра завезут топливо. Это было не для нее, и она это знала, но иногда ей снились их птицы из учебки.

***

- Привет… Я не отвлекаю? – Эта строчка вырвала ее из столь привычного небытия, заставив вздрогнуть, и немного испугано выпустить колечко замерзшего дыма в охладевшее пространство ее каморки. Она могла поклясться, что буквы в строчках искрились безмятежной улыбкой. Но разум, стряхнув мимолетный морок, нарисовал другую картинку надоедливого и занудливого собеседника-прилипалы.

- Да нет, не очень-то – в эту фразу она вложила немного натянутой тишины, методично, медленно набивая каждую букву.

Строчка-ответ, запоздалое извинение не заставило себя ждать – Прости вчера не ответил тебе, у меня время в сети нормировано, все никак не утружу себя позаботится о больше комфортабельности пребывания себя в этом чудесном Вирт мире. В общем-то, я в нем птица залетная. Но это было не очень вежливо с моей стороны не ответить на столь красивое признание…

- Красивое? А кто говорил про красоту… как хочу, так и рассказываю эту историю. Могу и по-другому с употреблением нецензурных выражений и ненормативной лексики. Но ведь история-то моя, и мне не хочется мою единственную историю коверкать или приукрашать для случайных зрителей. Я рассказала, какой я ее видела, - она остановилась, закусив воображаемый карандаш, задумалась. И почему ее ведет на какие-то объяснения, и почему она оправдывается, хотя не должна. Но вычеркивать собеседника посреди разговора было ниже ее потрепанных представлений о морали общения. Надо бы распрощаться и тогда в игнор, откуда еще никто не возвращался.

- Да, нет,… не пойми меня не правильно – настаивал собеседник на другой стороне, - Я не хочу лезть тебе в душу, без твоего позволения. Я не собиратель чужих тайн, мне вполне хватает своих. Да и поучать у меня, как ты заметила, нет желания. Я просто ценю общение как самобытное событие, прости меня за тарабарщину, но лучше я не объясню. С тобой светло, как октябрьским рассветом, а я давно не встречал рассветы. Прошу не отказывай мне в этой малости, я птица ночная я не слишком буду тревожить тебя, только если захочешь этого сама.

Октябрьский рассвет… Что-то очень больно кольнуло под лопаткой в левой части, заныло под ложечкой, и ей привиделась юная волчица, посеребренная лунным светом. Желание завыть… Нет в душе ничего не треснуло, не надломилось – ломаться было нечему, просто фраза своим осколочным сиянием осветила руины прошлых дней, вскрывая, как скальпелем, все потаенные уголки, все древние щелочки памяти. А вдруг? А может? Не может? И все-таки.… О, если бы она могла плакать. Но мера ее слез была исчерпана гораздо раньше этого момента. Кончики пальцев безжизненно упали на клавиатуру в растерянности.

- Я не знаю – ответ был похож на писк не удушенной до конца мечты. Пусть на мгновенье, но ей показалось, что они вернулись в тот октябрь с последними листами осени на дрожащих березках, окутанных изморосью, когда она стояла с тем единственным на набережной и просто молча любовалась рябью на воде. Молчание радом с кем-то кто понимает молчание – высокая честь. Осознание единства - все остальное так быстротечно.

- Тогда, может быть, рискнем? Ты всегда сможешь мне сказать прощай, и это будет окончанием нашего общения. – Стремительный прорыв в создавшуюся на мгновение брешь привел ее в смятение. Сил не было вернуться назад, в темноту.

- Ладно, уговорил, но учти - не требуй с меня много, я обычная и немного взбалмошная.

- На том и порешим, – его ответ скрепил их договор, написанный на полотне клавиатуры одной февральской полуночью. Где-то за стенкой, у бабушки-соседки, прокаркала кукушка ровно двенадцать раз, и отбили медным звоном напольные часы.

Утро встречало ее белыми снежинками, залетавшими в открытую форточку белыми мотыльками, сгорающими в теплом воздухе комнаты. Всю ночь ей снились сны. Как она хотела вспомнить хоть один, но кроме унесенного подарка – безмятежности и блаженства она ничего не могла вспомнить. Улыбка, оставшаяся от чеширского кота ее сновидений, глупо блуждала по ее лицу, вызывая то гнев, то радость хозяйки. Как снежная лавина, сначала потихоньку, незаметно, исподволь, все нарастая, необъяснимая энергия заставляла ее все убыстрять утренние сборы перед работой. Выбежать во двор из подъезда, что бы с глупым визгом грохнутся в сугроб, поскользнувшись на обледенелом тротуаре. Все быстрее, к тунельке, а там считая ступеньки вниз. Все убыстряя темп своей жизни, управляемой еще неизвестной ей силой. Два крыла, расправили перепонки, заставляя взлететь над вагонетками. Еще чуть-чуть и она будет над всей этой толпой сидеть на крыше. А дальше заснеженные холмы ставшего родным аэродрома. И вот штурвал – место ее назначения-предназначения. Желание летать превыше всех трагедий ее жизни, все разочарований, несуразиц. Почувствовать еще раз как в первый раз рокот мотора, как потоки воздуха под лопастями превращаются вихри, взрывая спокойствие природы, металл отрывается от земли, потеряв свой вес. Магия полета превращает груду металла в живое существо. В такт отбивают ритм шестерни перед лопастями, многочисленные приборчики, отмеривают электронно-механическую жизнь существа. Пилот – сердце машины. Головокружительные ощущения собственной свободы. Она жила одной этой страстью последние годы. Она могла написать об этом целый трактат… слов и ощущений же в ее вертолете, предназначенном для транспортировки парашютистов на гражданском аэродроме, хватало только, что бы поддержать в ней желания летать, не дать забыть прелести полета и обеспечить ей вполне сносную жизнь в пригороде города-монстра. Но она была довольна, особенно сегодня заворожено смотря на то, как ее зверь разгоняет неочищенные сугробы рядом с собой, закручивая их в снежные спирали. Из созерцания ее выдернул регулировщик, усиленно размахивающий флагами, дающими добро на взлет…

***

Она не видела его неделю, и практически успела забыть об его существовании, как неожиданно на излете умирающего дня ее монитор расцвел сотнями цветов открытки, присланной с трудовыговариемого ящика.

- «Немного лета для моей знакомой осени» - гласила краткая подпись под открыткой. Цветы трепыхались и переливались невероятными цветами сошедшего с ума монитора, а за ними ей виднелись немного смеющиеся глаза отправителя, они виделись ей в каждом лепестке, в каждом переливе, такие же неуловимые, безмятежные. Откуда-то изнутри поднялась теплая волна летнего зефира, придавая щекам цвет робкой утренней зари. А на губах чувствовался запах знойных лугов. «Быть может и в нашем мире еще есть волшебники». Она теплее закуталась в самые теплые воспоминания своих прошлых дней, тех редких светлых деньков октября. Так уставшее солнце согревало их спонтанные встречи робким осенним теплом ранних вечеров. Сейчас это все казалось, сказкой, мороком, который мешает жить. А раньше она видела самое невообразимое чудо в том, что их мысли были переплетены так туго, что фразу, начатую одним, мысленно подхватывал другой. Они даже делали наброски простыми карандашами, угадывая тему начатой картинки. Их спонтанные встречи и на самом деле были спонтанными – просто им обоим приходило в голову выбраться в одни и те же места. Улыбаясь лучикам солнца из давно забытых воспоминаний, она вдруг поймала себя на мысли, что ей все равно кто находится там, на другом конце электронной связи. Ей не хотелось нарушать молчаливое созерцание маленького, лично ей адресованного чуда, запечатанного в нескольких миллионах пикселей и цветов. Закрыв глаза, она постаралась запечатлеть в памяти присланную картинку.

Руки сами того, не желая, выводили и стирали буквы приветствия на другой конец ее виртуального мироздания, куда-то в темноту, что дарила ей такие сны, что дивный свет над промозглой пустотой ее существования на земле.

- Привет ты там? – робкое сообщение убежало в темноту коммуникаций. «Ну и дура», - прокомментировало сознание. Но существу за монитором было на это наплевать.

- Привет, не хотел тебя отрывать от дел…

- Да я ничем обычно не занимаюсь за компом, а особенно в это время. Я просто хотела поблагодарить за открытку.

- Жест вежливости – ирония чувствовалась в каждой буквочке, но она почему-то не задевала как прежде, а добавляла живости их разговору ни о чем.

- А если и так то, что с этого? – Вопросы вырисовывались на виртуальном листе бумаге, как будто кто-то набивал их за нее.

- И на том спасибо, вам и ваша вежливость к лицу. Она только дополняет портрет утренней пташки. – Игра набирала обороты.

- А ваша ироничность – портрет ночной совы – отпарировала она.

- А что хорошее сочетание моя ироничность и ваша дежурная вежливость. Они замечательная пара для только начинающегося вир-вечера. Мадам Дежурная Вежливость, может ли моя Ироничная Светлость пригласить вас на вирт-бал в вашу честь? В программе предусмотрены различные аттракционы – банкет Колкостей, с самыми острыми словесными блюдами, которые правда не выходят за рамки дозволенного, так же есть у нас зал только для мужчин, в окружении прекрасных дам, раскуривающих сигары «Дым в Глаза».

- Если вам это не подходит, то есть карточный салон – «Политические Игры». Ну и дамская комната находится под вывеской «Сплетни». Как вам такое местечко? Не составите мне компанию?

- Как же можно отказать так расхваливаемому вир-банкету, но не подумайте ничего лишнего, мадам всего лишь захотелось развеяться, и это не дает вам сер никаких поводов для беспочвенных чаяний.

Это было увлекательное приключение на плоскости монитора, вырисованное десятком умов, соревновавшихся в остроумии, колкостях и плетении несуществующих интриг и заговоров на одну ночь.

Следующий день заставлял вглядываться в такие разные и простые лица людей, в попытке заглянуть чуть-чуть подальше, за будничные маски с желанием увидеть в них своих случайных собеседников на вчерашнем вирт-балу. Игра воображения не больше того, но она странным образом расцветила такой простой день в сотни неизведанных красок, заставив пожелать для себя невозможного – сказки… Игра, принесшая потаенное желание чего-то большего, ожидания полета не наяву – во сне, желание получить свои - не механические крылья, которые будут за спиной всю жизнь, трепета новой встречи со своим соратником по словесным дуэлям.

Это было новым яством, деликатесом для ее ума. Играть снова на равных, отбросив доминирующую позицию. Обретение равного собеседника, сообщника, соперника. Ей казалось, что она научилась снова дышать чистым воздухом общения. Он наполнял легкие теперь не только в полете, когда она была с воздушной стихией один на один, но и на земле, когда она находилась в обществе своих знакомых и коллег. Этого воздуха у нее нельзя было отнять никому. Она чувствовала его везде, куда бы ни направилась, и он обжигал ноздри своей свежестью, проникая бесчисленным количеством осколков в ее прокуренные легкие, унося оттуда сожаление и мертвый груз ненужных разговоров.

Теперь начало разговора с ним не приносило ей того смущения, что в первый раз, она была как изголодавшийся звереныш, в попытке оторвать кусок побольше и проглотить не прожевывая. Буквы в листе бывало, запинались, наскакивали друг на друга, меняясь местами, но собеседник, казалось, не замечал этих изменений в стиле письма, и был все так же предельно деликатен, осторожен и немного ироничен.

Но однажды она не дождалась его появления в Вирт, не дождалась и на следующий день, и через неделю его не было видно, и сомнения, которые, казались, ушли в небытие нахлынули на нее ужасающей волной цунами, что незаметно в открытом океане, но, приближаясь к берегу, вздымается непреодолимой стеной, несущей смерть.

Что-то древнее скрюченными пальцами выжимало ее так недавно казавшееся мертвым сердце, заставляя его содрогаться в лихорадочной скачке. Разум оставил все попытки успокоить мысли и чувства, что вырывались со стоном из безумной пляски нервов, перетянутых как колком, временем ожидания. Как наркоман, она чувствовала, как режет безмолвие монитора по венам, в жилах застыли сотни вопросов, сотни вероятностей. Куда бежать, кого позвать, как дотянутся до того неназываемого места, где существовал он. Расстояние, преодолеваемое электронами за доли секунд, оказалось непреодолимым для простого человеческого существа.

Она не могла позволить себе еще одной роскоши того расставания, просто не хотелось сидеть, ожидая приговора от неизвестности, неопределенности. Неопределенность, как раньше счастье, теперь она знала это наверняка, гнала ее все дальше от собственного подъезда в другую неизвестность, на последнюю электричку, и дальше на учебный аэродром их училища. Неприветливая стихия встретила ее на самом краю летного поля, желая уколоть больнее, сбить с ног, растрепать волосы непокрытой головы, изжалить руки до крови острыми льдинками снега, разбить лицо встречными порывами ветра. Стихия не могла соперничать с той неопределенностью, что засела прямо под сердцем и втыкала свои острее шипы прямо до основания души и разума. Она все еще не плакала – слезинки застывали у уголков глаз хрусталиками, что бы упасть на землю.

Дежурные фонари, освещавшие ангары и одинокие бездомные машины смотрели на нее как желтоватые глаза ночи, с вертикальными зрачками ламп. А вот и старый учебный конь, ее излюбленный аппарат, скорее всего заправленный для следующего дня. Она хорошо помнила привычке дежурного состава, его халатность, но это было ей на руку. Еще раз взлететь в нем, туда к луне, которая быть может, ответит ей на этот раз хотя бы на один вопрос. Дотянутся до точки невозвращения, за которой есть все ответы – до рая для пилотов. И не важно, что луна становится черной, что в глазах исчезает привычная реальность, пусть так, но теперь она знала, что она может остаться на веки счастливой, влюбленной, живой, умерев в эту ночь, преодолев недопустимую вышину, улетев за непреодолимый барьер – рай для летчиков, пилотов и влюбленных.

***

Говорят где-то существует мир не в пример нашему, более справедливый и чистый. Но даже в нем иногда совершаются непоправимые несправедливости. Бывает и такое. Но на то он лучше нашего мира, что несправедливости могут хоть немного смягчены, второй попыткой, вторым шансом для до срока умершим, убитым, погибшим по нелепой случайности. Они могу выбрать себе дар и рождаться вместе с этим даром вновь и вновь, но в другом мире. Она предстала передо мною светящимся шариком пушистого света. Но даже такой я узнал ее бы из тысячи. Мы раньше срока распрощались с нашими юными и наивными жизнями, успев познать одно из сильнейших чувств живых существ – обоюдную любовь. Ее свет согревал мою бестелесную суть лучше света любой звезды. На чаше весов мы сидели как на качелях, перевешивая друг друга, и мне казалось, что я все еще слышу ее звенящий колокольчиком смех. Она непоседа, моя непоседа. И когда нас спросили, какой дар мы выберем для нашего второго шанса, то я не задумывался, я знал с первой нашей с ней встречи, что буду любить ее вечность и даже после. Я выбрал «Любить и помнить», любить и помнить все сквозь ожерелье наших последующих жизней, все о ней, кем бы она ни была, кем бы ни становилась. Амино…, Амино… Она выбрала влюбляться в меня каждый раз как в первый раз, каждый раз по-новому. Ей, казалось, что вечность не может стоять рядом с любовью, так как они извечные соперницы.



Я закрываю глаза, я знаю, что случилось, не в силах разжать руку, которая машинально бьет себя в грудь в такт замедляющемуся сердцу. Черная луна. Я глупец, я слепец.

Мне нет прощения за то, что случилось с ней. Мне уже немногим большее, чем тридцать, и я помню большую часть своих жизней и большую часть потерь… или множество вероятных вариантов одной потери - потери ее. Я теряюсь, слова падают в бездну тишины. Мне остается только добраться до дома, достать кинжал и закончить эту жизнь немногим позднее, чем она. Но прежде, по дороге домой, я приведу все свои воспоминания о нашей жизни сквозь века человеческого существования в порядок, не люблю, когда в новом рождении надо разгребать хаос воспоминаний.

Она даже не представляла, когда выбирала этот дар, что преподнесет нам лукавая судьба за эти века. Аромат сушеных листков сандала возвращает меня к одному из первых наших рождений. Я подозреваю, что мы рождались чаще, но, не встретив ее за всю свою жизнь, я забываю сам факт моей жизни, а отдельные истории из прошлых жизней всегда начинаются с нашей встречи и заканчиваются, когда судьба.… Но Индию я помню как сейчас, а этот аромат так и говорит – «Закрой глаза, и ты все увидишь снова».

И я закрываю, что бы снова погрузиться в аромат и хитросплетения первой запретной любви, которая принесла нам столько страданий. Я всегда вспоминаю Индию, когда мне становится слишком тяжело, в этой истории хорошо черпать силу воли, духа и веру в лучшее… Я был кшатрии, вторым сыном в семье, где не было девочек. Моему брату и мне родители еще в начале нашей жизни присмотрели подходящих невест, но девочка из вайшьев, запала мне в сердце в девятилетнем возрасте, когда украдкой пробиралась к нашему двору, что бы проверить на самом деле ли мы божественное воплощение Брахмы. Глаза лани, окантованные пухом ресниц, с испугом и интересом наблюдали за нами, через щель в стене, пока я и мои друзья дурачились во дворе.

Постепенно обладательница лукавых глаз превращалась на радость своей семье в трепетную лань, с изящным силуэтом, округлыми бедрами, с покорностью и вызовом во взоре. Но девушка, поговаривали в округе, была со странностями – не веселилась в кругу подруг, а все чаще ходила в храм, да помогала по дому.

Кто же знал, что наши взоры уже давно предназначались только друг для друга. Но более мы оба и она в большей степени ценила и уважала обычаи. Сандал резкой щекотливой ноткой теребит воспоминания, заставляя меня вспоминать события быстрее, как будто торопит мою судьбу. Наше противостояние, молчаливый поединок двух сердец, мог бы длится вплоть до наших свадеб, которые положили бы конец всем несостоявшимся мечтам, если бы, … если бы я не был проигран в кости отцу девушки, собственным братом, сразу после смерти отца. Раг, он не знал, какую услугу он мне тогда оказал. Я был готов на все, что бы быть постоянно с ней рядом. Теперь ее свадьба не так сильно расстраивала меня. Я мог быть приданным для ее будущего замужества, хотя ее отец не скрывал, что с таким же удовольствием даст Рагу выкупить меня обратно. Как я молил богов, что бы этого не случилось. Как хотел остаться с той, что стала не только моей хозяйкой по праву, но и задолго до этого хозяйкой моего сердца. Мой брат и не собирался возвращать меня из лона столь сладостного плена, а день ее свадьбы становился все ближе и ближе. Как я проклинал свою судьбу, за то, что я был так близко и так далеко от нее, не имея возможности выказать все мои чувства к ней, что были понятны и без слов. Рапудшра мой новый господин, который забрал меня вместе с остальным приданным к своей жене был,… нет, не монстром, обычным вайшьев, в меру образованный, что бы заниматься своим ремеслом, но от этого не менее грубым и необходительным. Для него моя Амино, была хорошим приобретением домашней утвари, не более того, а она должна положить свою молодость, красоту и тонкий ум на алтарь супружеского долга. И тем сложнее было мое рабство. Невозможность защитить свою любимую, не вызвав скандала или быть может вызвав больше невзгод на ее голову. Я не мог ничего. Только мучатся бессильем все годы отведенные нам вместе этим существованием. И покинуть мою Амино, предать я тоже был не в силах.

История банальна до боли, без мелодрам, без срывов, злоключений и трагической гибели. Но таков несправедливый мир, в котором нам с ней придется жить до скончания дней вечно. И от этого трагедия и ее души, и моей не была меньше. Со временем смываются события, размывает память давность событий, но чувства не притупились они как в те дни, когда я был рядом с ней не в силах помочь, как сейчас…

Но это была история, о которой можно в сотни вариаций почесть в книгах, а судьба не хотела останавливаться на этом, она как ловкий фокусник раскладывала пасьянс наших отношений, заставляя его переплетаться в еще более причудливые узоры. Япония… Я самурай, с памятью бывшего раба, принесший клятву своему господину. А точнее просто его правая рука Токугаши, стареющего телом даймё Токугава, но не разумом. Токугаши – великий стратег и я всей душой восхищаюсь им. В этот день мы наносим «визит вежливости», его давнишнему политическому сопернику, с которым у нас военный мир, построенный на интригах, и маленьких кознях друг против друга. Перед лицом большей опасности со стороны клана Симадзу, ни мой хозяин, ни Катсуро, высушенный японец, похожий на бамбуковую трость, не хотят ослаблять свои основные резервы. И за хрупкостью фусума, я встречаю ее – мою Амино. Она – жена Катсуро, и его любит до беспамятства. В этот миг я усомнился в правдивости легенды о втором шансе, я был готов проклясть все мироздание на корню, не в силах быть по разные стороны баррикад с той, что люблю больше собственной жизни.

Я видел в ее глазах боль в прошлой жизни, но так и решился заглянуть в эти глаза в тот вечер, мой мир осыпался разноцветной мозаикой к ее ногам, превращаясь в нежные лепестки сакуры. Первой мыслью было сбежать дальше собственных чувств, своего долга. Потерять честь, но не причинить ей вреда. Лишь после я услышал, как слуги перешептывались, сплетничая о своем хозяине и его жене, думая, что я сплю как младенец. Она была сиротой, пока не приглянулась Катсуро, который приласкал бедняжку. Но за время своей бродяжнической жизни шептались слуги, она овладела парой тройкой навыков, что делает ее не только хорошей женой, но и хорошим телохранителем для господина, которого чтит и любит больше своей жизни. И хотя у Катсуро уже была первая жена, давшая ему наследника, но этот стручковый тип, видимо, нашел в ней отдохновение и определенную сладость, что дарит молодость старости. А я все гадал, какую же любовь может мне подарить Амино, после всего услышанного о ней. Но эта любовь все же пришла… на острие кодати, когда через 11 месяцев Катсуро был обнаружен с перерезанным горлом, в то время как Амино ждала ребенка.

Мой господин был оклеветан, я знал наверняка, он мог пойти на такую крайность, только лишь перед лицом великой опасности. А нанесения смертельного удара спящему, подлостью которые не гнушались многие в наше время, было выше его правил, на сколько я умел разбираться в людях. Даже засада на дороге не будет такой подлой, как убийство беззащитного врага в его постели. Сын Катсуро публично признавший нашу невиновность, тем не менее, не спешил с решением участи мой Амино, что опозорила себя, не сумев доносить ребенка. Вторая наша встреча с ней не была похожа на предыдущую – в темени шелестящего бамбука, сверкнувшее столкновение дайти и кодати, легкое дуновение ветра от ее одежд, и волос и снова лязг двух клинков. Я защищал господина – она мстила. Равномерное перестукивание бамбука без единого вздоха, затаенное дыхание ветра, только помогало услышать легкие шаги, что бы отразить еще пару ударов. Крики издалека, огни, мелькающие между тонких стволов и тишина, следующая за удаляющимися звуками бегства. Хотел ли я тогда последовать за ней? Я превратился в каменную статую, вдыхающую аромат безмолвия, запах завершенного сражения. Сражения с ней, сражения с собой.… Это было сложно, это было противоречиво. Но я солгу, сказав, что мне это не нравилось. Я сожалел о ней, о нашей не свершившейся любви, и в то же время мучительно хотел покончить с этим чувством, чувством ревности, переполнившим меня еще в первую нашу встречу. Но оно не проходило нарастая, вырисовывая отрывистыми линиями передо мной образ кугуара – полу-кошки, полу-тигра, той что не захотела в этой жизни принадлежать мне. Чувство царапало разум, доводя моё самообладание до изнеможения, доводя чувства исцарапанной души до ненависти, желания забрать ее с собой в вечное путешествие по реке смерти, закончив этот поединок для нас одновременно.

Я стал готовиться. Я был готов к нашей следующей встречи и днем и ночью, но мне все казалось, что я не достаточно хорош, для того, что бы завершить этот смертельный танец, так как я это задумал. Дни сменяли ночи, а ночи дни и временами предутренние тени, сгущаясь, рисовали мне ее силуэт, и тогда я как помешанный бродил по саду, до того момента, как в погоне за призраком не падал обессиливший под замысловатые тени сакуры, которая все так же безмятежно дарила свой цвет земле.

Последняя наша встреча произошла в Киото, на церемонии коронации нового императора. Не так как я желал, и мечтал об этом – в тишине предутренних садов, а в толпе, через которую двигались носилки моего господина. Ее кодати - пронзенное сердце Токугаши, и мой дайти - лишающий ее жизни. Под вечер – мое ритуальное самоубийство. Все. Конец – занавес.

Я не хочу делать из этой истории выводов, и немного страшусь ее повторения. Тот багаж чувств, что принес нам тот век, противоречив и огромен, хотя минуты наших встреч можно пересчитать по пальцам. Но иногда безлунными ночами я вспоминаю обжигающее дыхание ненависти на своем сердце, как в то время, оно не менее притягательно чем чувство его породившее.

Моя память усмехается появившимся на небе звездам и подталкивает вспоминать более приятные моменты, которые всегда следуют за несчастьем. Я помню себя элинном, патрицием, кричащим на всю улицу, что у меня родилась девочка. Прохожие оборачиваются, с опаской посматривая на мой балкон. Я счастлив сверх меры. Моя златокудрая Амино, моя дочь, моя отрада, превыше всех сыновей в мире. Мой комочек счастья, тянущий свои крошечные кулачки ко мне. Ее улыбка, ее плач, ее первый смех – все это адресовано мне. Я серьезный, и строгий в собрании и со слугами, сдержанный с друзьями, готов хоть весь день катать свою Амино на спине, изображая породистого скакуна. Смешная штука – счастье, и будьте уверенны, чувствуя его сугубо индивидуально, человек описывает его одними и теми же словами. Бирюза моря, капельками поселившаяся в ее глазах, волосы раскрашенные хной, дорогая одежда, делали ее в моих глазах богиней, которой недостоин ни один из смертных, мой Еленой Прекрасной. Вечные поиски лучшего, единственного достойного руки моей дочери. Достойное ее замужество и сквозь все эти года нежная и трогательная забота и любовь. Что можно было еще желать от жизни? Вот такая греческая идиллия.

Были и другие светлые, но мимолетные встречи, остававшиеся в памяти до последнего вздоха. Танец прекрасной танцовщицы, на восточном базаре, которая утонула в пряном запахе летнего вечера, запечатлевшись в памяти, врезавшись в чувства тиснеными завитками арабской вязи, и вдохновлявшая всю оставшуюся жизнь на поиски несбыточной мечты. Были и странные свидания, которые я не мог себе представить до того, как они состоялись. Одна из таких встреч один из алмазов в моей копилке памяти. Еще до изобретения виртуального общения, еще до полной массовизации и обезличивания общества, когда мысль о том, что бы влюбиться в персонажа книги, была уже вполне не нова, я барон N, вступил в наследство. Оно осталось мне от моего чопорного и строго родителя, который следовал всем традициям в воспитании достойного наследника. Мое пребывание в родовом поместье на севере нашей, славящейся причудами погоды, родине было для меня в новинку. Большую часть жизни я провел в закрытом пансионате для мальчиков и в лондонском доме, который посещал во время таких коротких каникул. Большая часть поместья – хорошо ухоженная земля, под руководством старого управляющего, меньшая – сад в традиционном виде, немного неухоженный. Времени после оглашения завещания и просмотра бумаг у меня было предостаточно до того, как в Лондоне снова откроют сезон. Я с удовольствием знакомился с достоянием предков, со скукой считая дни в сельской глуши. Внушительные размеры моего жилища угнетали меня, подчеркивая лишь мое одиночество и скуку. Большую часть своего времени я проводил в библиотеке, разбирая книги, и старые счетные книги, пытаясь наспех постичь мудрость управления поместьем. Пока однажды не наткнулся не серию маленьких книжец в одинаковом переплете баронесса N, гласила запись на первом листе. Я не преминул спросить у управляющего, кем приходится мне эта особа. «О…» - многозначительно протянул этот невероятный тип, - «Молодой господин, не жил в деревне с пяти лет, и наверно уже не помнит рассказы о неистовой Арлине, вашей прабабке. Это она.». А ведь и правда, в счетных книгах иногда тем же почерком выводилась размашистая запись. Не найдя себе другого занятия на вечер, я прихватил в свою комнату одну из маленьких книжиц. Любовь через десятилетия назад, я прочитывал и перечитывал ее дневники, не в силах оторваться. Она затмила во мне уже сформировавшийся к тому времени образ женского идеала. Тщетно всю оставшуюся жизнь я искал женщину, хоть каплю похожую на нее. Одним не доставало ума, другим шарма. Будучи уже немолодым, я усыновил мальчонку, которому старался из всех сил привить все те качества, что моя Амино - Арлина всегда искала в мужчине, следуя ее наставлении в воспитании детей. И наградой за наш роман через века я получил счастье общения не только с моей дальней родственницей, но и с взращенным мною отпрыском, который из года в год, становился не только светским человеком, но интересным собеседником с пытливым умом и чистым сердцем, незамутненным двойными нормами морали тогдашней молодежи. Это был мой дар ей, это был ее дар мне, через века.

Я остановился. Вот и ступеньки к родному подъезду, но чувство опустошенности, оно растворилась с фантомными облаками этой ночи. Боль отступила в сторону, давая место в душе воспоминаниям более светлым. Память выстраивала легкие мостики умозаключений и тенденций от одной нашей встречи к другой. Каждый раз мы впитывали в себя сок этого мира, каждый раз становились его частью, как безмятежные букашки, пойманные в смолу янтаря этого мира. Что вело ее от одной жизни, к другой? Я так и не смог этого понять. Ведь каждый раз она была новой, искренней живой… а я за сотнями жизней, за сотнями наших встреч я потерял новизну, ощущение исключительности момента, исключительности случая. Все в моих жизнях смешалось, помогая выводить смешные формулы, просчитывать, быть осторожным, слишком заумным. И вот развязка, я слишком долго пытался поступить так как надо, так как было бы лучше нам двоим, вспоминая и пытаясь просчитать все варианты развития наших отношений, был слишком осторожным, слишком пугливым. Я люблю ее и сейчас, я это знаю и чувствю

---

О тво.. и проч...

Кажется одна мелкая вредина в моей голове бьет все рекорды по донимательству меня изнутри... пока не буду писать... пока не придумаю как эту мелкую бяку заткнуть... Иначе продолжение снов будет происходить скачкообразно из самого начала повествования вырывая первую часть сразу ко второй части... нет Ноорушка так не пойдет.... не дождешься зараза мелкая...! Ушла спать.

---

В поисках минимализма.... :)

Стираю все записи из winamp'a и оставляю парочку, что бы вспомнить на каком из вздохов застыл мой мир Снов... Сажусь писать первый раз за много месяцев целенаправленно, желая выверить все мои мысли по линейке печатных букв.. Удачи мне...